1. Упражнение: Рассказ «Куза-Хибари»


Представьте, что вы любите читать короткие рассказы, это ваше хобби, в день вы прочитываете по пять рассказов и, чтобы не забыть их содержание, делаете краткие записи. А для того чтобы избежать путаницы при воспроизведении, вы якобы ведете картотеку. У вас заведена карточка на каждый рассказ с указанием его названия и автора, а также по отдельной карточке на каждый параграф. На карточке для параграфа вы записываете по одному ключевому и вспомогательному слову или фразе. Ключевые слова/фразы подбираются либо из текста параграфа, либо придумываются вами так, чтобы наилучшим образом отразить основное содержание текста.

Представьте далее, что десятитысячный по счету рассказ, прочитанный вами, называется "Куза-Хибари", и написан он Лафкадио Герном, что и указано на подготовленной уже карточке в картотеке названий и авторов.

А теперь прочитайте рассказ, приведенный ниже, после чего в целях упражнения подберите ключевое слово/фразу для воспроизведения содержания только каждого из первых пяти абзацев и запишите их в отведенном для этого месте на с. 97.

«Куза-Хибари» (Лафкадио Герн)
  1. Размеры его клетки составляют ровно пять сантиметров в высоту и четыре в ширину, а аккуратная деревянная дверь-вертушка едва ли пропустит кончик моего мизинца. Но для него в этой клетке предостаточно места: хватает для того, чтобы и пройтись, и попрыгать, и полетать, ибо он настолько мал, что, для того чтобы его увидеть, надо внимательно присмотреться сквозь прозрачную коричневую сетку боковых стенок клетки. Мне всегда приходится несколько раз покрутить клетку на ярком свету, прежде чем удается заметить, где он, и обычно я нахожу его в одном из верхних углов, где он отдыхает, повиснув вниз головой, зацепившись за верхний край сетки.

  2. Представьте себе сверчка размером с обычного комара и с парой усов, намного длиннее тела и таких тонюсеньких, что увидеть их можно, только посмотрев против света. По-японски его называют Куза-Хибари, или "травяной жаворонок", и на рынке он стоит ровно двенадцать центов — это намного больше, чем, так сказать, стоимость золота, равного ему по весу. Двенадцать центов за такое комароподобное создание!... Днем он спит или уходит в себя, за исключением тех моментов, когда занят кусочком баклажана или огурца, который надо просовывать ему В клетку каждое утро... Содержать его в чистоте и сытости — дело нелегкое: если бы вы увидели его, то подумали бы, что это полный абсурд — возиться с таким удивительно мелким существом.

  3. Но на закате его мизерная душонка всегда просыпается, и комната наполняется неописуемо приятными, изящными, сладкими звуками, как будто вы слышите серебряную трель мельчайших электрических колокольчиков. По мере наступления темноты музыка звучит все слаще, порой заполняя собой весь дом, пока он не начнет, как кажется, вибрировать от волшебного резонанса, а порой сливаясь в едва уловимое пение. Но тихо ли, громко ли звучат колокольчики, в их звуке всегда есть что-то сверхъестественное, что пронизывает вас насквозь... И так его "сердце" поет всю ночь, он умолкает только тогда, когда церковные колокола возвестят о наступлении рассвета.

  4. Эта высокая песня — песня любви, тонкой любви к невидимой незнакомке. В этом своем земном существовании он не мог никого ни узнать, ни увидеть. И даже его предки на протяжении многих предыдущих поколений не могли ничего знать о ночной жизни полей или о любовной силе песни.

  5. Они появились на свет из яиц, отложенных в глиняном кувшине, в магазине какого-то торговца насекомыми, а после этого всегда содержались в клетках. Но он поет песню своих собратьев, как она пелась миллионы лет назад, и так чисто, как будто он знает точное звучание каждой ноты. Конечно, он не разучивал эту песню. Это песня его генетической памяти — глубокой смутной памяти квинтиллионов других жизней, дух которых воскресает по ночам в росистых травах холмов. И тогда вместе с песней к нему приходит любовь... и смерть. Он совсем забыл о смерти, но помнит только о любви. И поэтому сейчас он поет, поет для возлюбленной, которая не придет никогда.

  6. Итак, его стремления неосознанно направлены в ретроспективу: он кричит в пыль веков, он зовет тишину и молит богов повернуть время вспять... Влюбленные люди очень часто, сами того не сознавая, поступают так же. Они называют свои иллюзии идеалом, а их идеал есть в конечном счете не что иное, как тень времен в чистом виде, фантом генетической памяти. Их теперешняя жизнь имеет ко всему этому очень маленькое отношение... Возможно, в его сердце тоже живет идеал или, по крайней мере, рудимент идеала, но в любом случае серенада его желания звучит напрасно.

  7. И в этом не только моя вина. Меня предупреждали, что если их будет двое, то он перестанет петь и скоро умрет. Но ночь за ночью звучащая заунывная, сладкая, безответная трель пронзала мне сердце упреком и в конце концов стала каким-то наваждением, несчастьем, сознательной пыткой, и я попытался купить своему питомцу подружку. Но сезон уже заканчивался,я Куза-Хибари не продавались: ни мужские, ни женские особи. Торговец насекомыми рассмеялся и сказал: "Он должен умереть примерно в двадцатых числах сентября". (А было уже второе октября.) Но торговец не знал, что у меня в кабинете было хорошее отопление и что я поддерживал температуру на уровне не менее 23°С. Вот почему мой жаворонок все еще пел вплоть до ноября, и я надеялся, что он доживет до периода Великих Морозов. Но остальные представители его поколения, должно быть, не дожили до этих дней, и ни за какие деньги, ни по какой дружбе не мог я уже найти ему подружку. А если бы я выпустил его на свободу, чтобы дать возможность самостоятельно осуществить поиск, то он едва ли пережил бы одну ночь, даже если ему и посчастливилось бы дожить до нее, не попавшись днем кому-нибудь из своих естественных врагов в саду: мухам, сороконожкам или противным земляным червякам.

  8. В последний вечер, двадцать девятого ноября, я сидел за столом, и вдруг мною овладело странное ощущение — ощущение пустоты в комнате. И тогда я понял, что мой жаворонок молчал вопреки своему обыкновению. Я подошел к тихой клетке и увидел, что он лежит мертвый возле засохшего кусочка баклажана, серого и твердого, как камень. Вероятно, он не ел в течение последних трех-четырех дней, но ведь накануне ночью он пел, и пел замечательно — так, что я глупо вообразил, будто он доволен жизнью больше, чем всегда. Обычно его кормил мой студент Аки, который очень любит насекомых, но Аки уехал в деревню на неделю каникул, и обязанность заботиться о жаворонке перешла к Хане, моей домработнице. Она бессердечная, эта домработница Хана. Она говорит, что не забыла о крошке, но просто кончились баклажаны. А она не подумала, что можно их заменить кусочком лука или огурца!... Я отчитал домработницу Хану, и она выразила, как и положено, сожаление. Но сказочная музыка прекратилась, и тишина стояла немым упреком, а в комнате стало холодно, несмотря на отопление.

  9. Абсурд!... Я расстроил хорошую девушку из-за насекомого размером с половину овсяного зернышка! Это мизерное создание доставляло мне больше хлопот, чем можно было бы предположить... Конечно, привычка думать о потребностях живой души, даже если это потребности муравья, может постепенно, неощутимыми шажками превратиться в хобби, сила интереса которого осознается только тогда, когда связь обрывается. Кроме того, в темноте ночи я так ощущал очарование изящного голоса, говорящего о сиюминутности жизни, зависящей от моей воли и эгоистичной жажды удовольствия, как от воли Господа Бога, говорящего и о том, что призрак в маленькой клетке и призрак внутри меня будут существовать вечно, и это тот же призрак из глубин времен и бытия... А подумать только, как крошечное создание ночь за ночью и день за днем мучилось от голода и жажды, в то время как мысли его опекунов плавали по волнам мечты!... Как храбро он пел, несмотря ни на что, до самого конца — ужасного конца, поскольку он съел свои ноги!... Господи, прости нас всех, а в особенности домработницу Хану!

  10. Да, но в конце концов съесть от голода собственные ноги — это еще не самое худшее из того, что может произойти с существом, на котором лежит проклятие песенного таланта. Среди людей есть такие "сверчки", которые готовы съесть собственное сердце ради песни.